Простая питерская скво Таня, ожидающая Чингачгука на берегах Невы; разнообразные твари, живущие у Вари; Аркадия Львовна Граббе, которая «могла бы командовать в штабе»; йети, работающий в ЖЭКе, и множество других невероятных и гомерически смешных персонажей населяют поэзию Вадима Смоляка. Однако поговорим мы сегодня не о них, а о непростой судьбе автора, на чьи выступления публика заранее приходит с улыбкой на лице.
– Вадим, ты пишешь и стихи, и прозу, и сценарии для мультфильмов. Какую составляющую во всем этом занимают юмор и сатира? Преданные читатели (в том числе – я), привыкли посмеиваться над героями твоих произведений, но, возможно, мы лишь находимся во власти привычных и любимых нами стереотипов?
– Жанровые ярлыки быстро вывешиваются и намертво прилипают.
Поэтому с этим делом надо поаккуратней. Представь себе, скажем, Николая Васильевича Гоголя. Вот он такой сатирик-юморист выступает в тогдашних собраниях. Стенадпит потихоньку. И все натурально ржут. Ну понятно почему, смешно же. И появление Гоголя ничего кроме улыбки не вызывает. Вдруг он пишет «Шинель» и с трепещущим сердцем выносит на зрительский суд. И читает. А зал ржет. Ну Гоголь же! Вот отжигает! Я не сравниваю себя, Боже упаси. Пытаюсь объяснить, что эта полянка шутейная: она, с одной стороны, и благодатная, на ней много всего вкусного растет, но она же и капкан.
Вырваться удавалось единицам. Чаплин мог осадить гогочущего обывателя и заставить его разрыдаться. Но это Чаплин.
– Нынешнее время, прямо скажем, не располагает к легкости и игривости. Какую роль берет на себя сегодня юмор в художественном произведении?
– Юмор – понятие относительное. Что одним смешно другим кажется печальным, а то и кощунственным. Время корректирует понятия смешного и грустного, радостного и страшного.
Была у меня миниатюрка, «Привет» называлась. Там девушка выигрывает в некоем аналоге «Поля чудес» и хочет передать привет бабушке. Но в процессе передавания выясняется масса шокирующих подробностей, включая ту, что бабушки давно нет в живых. Люди смеялись до слез, просили опубликовать текст. Но тут грянул ковид. И убил мой «Привет». Потому что тот же текст стал страшным. Каждый представлял своего близкого человека, потерянного недавно. Но знаешь, если бы миниатюрка стала единственной пострадавшей от эпидемии, я был бы самым счастливым человеком на земле.
Но верно также и обратное. Что-то довлеющее, пугающее, со временем сдувается и становится предметом для шуток. Таков человек: бояться бесконечно он не может.
– Смешное обычно и ходит рука об руку с печальным или трагическим. А что еще водит твоим пером: ностальгия по прошлому, сожаления о неслучившемся, например?
– Ностальгия по прошлому – это не желание покупать хлеб за 14 копеек, а пломбир за 19. Это тоска не по возможностям, а по потребностям. По крепкому телу, ясному взгляду и непережитым эмоциям. По дивному чувству, когда что-то впервые. Сочинительство позволяет войти в ту воду второй раз, но, к сожалению, уже в спасательном жилете и под наблюдением медиков. Вот такая компенсация. Думаю, неплохая.
Точильщик
Когда душа покоя ищет,
Полночи память вороша,
Мне вспоминается точильщик
И согревается душа.
Мы не обмолвились ни словом
В мои неполные семь лет,
На Клинском около мясного
Его маячил силуэт.
Точил сноровисто и быстро.
Визжал вращающийся круг,
Взмывали в небо чудо-искры
Из ничего, внезапно, вдруг!
Он – чародей ножей и ножниц,
Почище Цирка дю Солей,
Казалось, мог меня стреножить
Лучистой магией своей.
И я стоял, завороженный,
С другими выстроив кружок,
Сжимая в пальцах бледно-желтый
Любимый сахарный рожок.
– Стихов про детство у тебя немало. Но вот адресованы ли они детям?
– Детские стихи у меня никакие не детские. Они про какого-то абстрактного внутреннего ребенка. Даже когда пробовал написать что-то по-настоящему адресованное детям, в конце вылезали взрослые черти. Значит, не судьба. Хотя слышал, что некоторые стишки пользуются успехом у маленьких читателей. «Молочный зуб», «Петушок на палочке»… Так что нечего смотреть на детей свысока. Все они понимают. Иногда лучше нашего.
Подарили Аллочке
Петушка на палочке!
Я стою и тихо ною.
Разве что-нибудь иное
Мог я маленьким желать?
Ну, разок сходить в кино и
Полжевачки пожевать,
Прокатиться на лошадке…
Но для детской воли шаткой
Разноцветный петушок —
Это был реальный шок!
Папа мне сказал: «Нельзя!
Грязен он и жуток!»
И, что я, его лизя,
Посажу желудок.
Петушок вредней поганки,
Рук не вымыли цыганки
И его слепили
Из песка и пыли.
Как же мой желудок сядет,
Если я стою пешком?
Вдруг проходит мимо дядя,
Как нарочно, с петушком!
Леденец в лучах искрится,
Всеми красками пестрит…
Вот исполнилось мне тридцать
У меня нашли гастрит.
А петушка на палочке
Подарили Аллочке!
– Это стихотворение, знаю, попало в книгу «Яблочное стаккато». Сборник вышел в 2022 году – вроде бы, не так давно. Однако это первый сборник зрелого, давно пишущего автора, и материала на следующую книгу у тебя предостаточно, в том числе и на прозаическую… Когда ждать?
– «Яблочное стаккато» зрело мучительно. Менялась команда, готовая заняться книгой, менялись тексты, которые хотелось в ней видеть, менялся я. В итоге она из легкого сидра настоялась до состояния едреного кальвадоса. Может, оно и к лучшему, хотя три года на книгу многовато. Что дальше? Есть стихи на пару сборников. На один хороший и еще один. Они уже написаны, отредактированы и более-менее читабельны.
Есть проза. Но с ней сложнее. Проза вообще сложнее: рифмой не прикроешься, отобрали у тебя твой фиговый листок. И теперь либо ты можешь рассказать историю, либо нет. Жестко так. Но пробовать надо. Все новое интересно. Как сценарии мультфильмов в свое время. Ни с чем не сравнимое чувство, когда получается доказать себе, что ты и это можешь.
– В завершении беседы поделись, пожалуйста, одним из своих новых стихотворений.
Что-то оптимистичное из новенького? Это – пожалуйста:
От поэта остается
пара строчек в некрологе
две подсохшие гвоздики
недописанный листок
по нему прольют слезинки
две студентки недотроги
купят книжку в магазине
из корзины все по сто
а потом ее забудут
на гостиничной кушетке
у открытого окошка
из которого весна
потому что о поэте
даже если Евтушенко
долго думать невозможно
улетай на небеса.