Очередная встреча общества «Молодой Петербург» прошла 28-го апреля. Алексей Дмитриевич Ахматов был в отъезде, вместо него собрание провёл Роман Геннадиевич Круглов.
Вначале выяснили, кто выполнил задание так называемого «Поэтического марафона», по условиям которого следовало сочинить стихотворение на тему: «Сытых не жалко», четырёхстопным ямбом. Тема вдохновила не всех, но Надежда Ораевская справилась и прочла своё сочинение.
С новыми стихами выступил Михаил Серебринский. Первое стихотворение начиналось аллюзией на «Мёртвые души»: «Штук двадцать голландских рубашек, рессорная бричка», а заканчивалась намёком на легенду о блудном сыне. Такая излишняя зашифрованность сделала текст малопонятным. Аналогично было построёно и второе стихотворение, где упоминается Павлик Фарятьев, а имя «Венечка» отсылает читателя к Венедикту Ерофееву. Оправдано ли такое наполнение стихов реминисценциями?
Два новых стихотворения прочла Светлана Зубова. Одно о мечте когда-нибудь в другой жизни прочесть много пропущенных книг, второе о чудесной мелодии, которая родилась где-то в душе и пропала, «но записать её я не успела».
Перед разбором, анонимной подборки Круглов напомнил, что только отрицательная критика бывает полезна автору, и на неё не следует обижаться, так как делается она не со зла, а для улучшения качества произведений.
Представленная заранее на странице лито, подборка содержала десять очень петербургских стихотворений. В шести из них отражены впечатления, чувства и мысли лирического героя в декорациях заснеженного города. Эта «снежность» в стихах непроизвольно заставляет вспомнить о Блоке, но, к сожалению, блоковской гармоничности автор не достиг. Например, в первом стихотворении ряд довольно ярких, но не согласованных между собой образов создают сюрреалистическую картину, озадачивающую эффектом неожиданности:
Я глух и слеп, но небо не молчит,
Оно со мной беседует в ночи,
<…>
Возносит надо мной свой высший суд…
На блюде мою голову несут,
И голова ответствует мирам,
Что к Магомеду не идёт гора,
Не менее сюрреалистична картинка из пятого стихотворения:
Так тряханём как яблоню мечту
И золотые яблоки к ногам
Слетят, что птицы, проповедь прочтут,
И хоть на миг светлее станет нам.
Стремление автора к необычным образам не уберегает его порой от банальностей, многословности и неточного, случайного употребления слов.
Например, про снег: «А казалось, он – недотрога, / Меж метели вихрастых скул». Или такое: «Немая перхоть выцветших разлук».
Поражает воображение, внезапно появляющаяся в десятом стихотворении ниоткуда, «рысь»:
Да и к ляду бы и выси и успех,
Колокольчиком ушей трезвонит рысь,
Что куда бы нас не вывела корысть,
А добыча не сочтёт ни снов, ни вех.
Роман Геннадиевич заметил также в произведениях автора отсутствие центральной мысли и неудачные концовки.
Тем не менее, стихотворения стоит доработать, учтя замечания. Например, четвёртое, представляющее развёрнутую метафору, где мелькание снежных хлопьев представляется мельканием дефектов старой киноленты, а окружающая реальность фильмом с запутанным сюжетом.
Встречаются интересные строчки: «Я прохожу и солнце прячет руки /Лучей своих в кудрявых облаках». Вспоминаются древнеегипетские изображения солнца с руками-лучами.
Наиболее сделанным кажется седьмое стихотворение: зимняя прогулка бодрит и «Жизнь видится уже не одинокой, / И вовсе не напрасною морокой».
После подробной разборки, мужественно выслушавший все замечания, автор, Влад Савенко, открыл своё инкогнито и получил заслуженные аплодисменты присутствующих.
В завершение собрания выступила Алёна Костикова, которая, как оказалось, тоже выполнила задание, написала стихотворение от имени голодного кота:
Я тихо сяду у бутылок
Хозяйских, ухо почешу.
И буду пристально в затылок
Смотреть. Пакетом пошуршу.
С мышом сыграю в догонялки,
Не догоню – уже не тот…
Ну, сколько можно, ёлки-палки!
Не спится на пустой живот!
На этом собрание закончилось. До новых встреч, друзья!
Светлана Хромичева