“Далекое-близкое”.
“В каждой стране, вдохновеньем cогрето,
Слово певца о народе звучало.
У белорусов же нет и поэта,
Пусть уж им будет хоть Янка Купала.”
Я. Купала
В памятном для всех нас и далеком уже 1945 году я пошла в первый класс. Случилось это на белорусской земле, в городе Бобруйске, куда семья наша переехала с Урала: отца направили туда на восстановление разрушенного войной хозяйства. Хорошо помню, что в городе не было ни одного целого каменного дома. Стояли лишь черные, обгоревшие стены да висели в воздухе лестничные пролеты – и на это было страшно смотреть.
Но, когда 1 сентября мы пришли в школу (а детей было не очень много), то, к своему удивлению, увидели сохранившееся двухэтажное здание из светлого кирпича, по всему фасаду которого огромными черными буквами было написано: “Смерть фашистам!”. Я тогда уже умела читать и смогла разобрать эти слова с небольшой помощью мамы.
А на первом же уроке наша учительница (до сих пор помню ее имя – Ольга Адамовна), молодая и красивая девушка в белой кофточке и черной юбке, рассказала нам, что эту школу сохранили для детей партизаны. Она сама была в том партизанском отряде, который получил задание накануне освобождения города от фашистов совершить налет на их штаб (а он размещался как раз в здании школы), уничтожить весь его состав и не дать взорвать само здание. Это партизаны после успешной операции и сделали надпись на стене. А потом она достала небольшой голубой листочек и стала читать нам стихи про партизан:
Партизаны, партизаны,
Белорусские сыны!
Бейте ворогов поганых,
Режьте свору окаянных,
Свору черных псов войны.
И она рассказала, что написал их Народный поэт Белоруссии Янка Купала, стихи были напечатаны на листовках и разбрасывались над партизанскими зонами. Один из таких листочков она сохранила и теперь принесла показать нам. Потом учительница не раз читала нам и другие стихи Я.Купалы, а его знаменитое произведение “А кто там идет?” мы выучили наизусть на белорусском языке (помню до сих пор).
Так в мою детскую память и на всю жизнь вошли как одно целое: война, белорусская земля, начало школьной учебы и поэт Янка Купала.
Через 2 года из-за болезни отца нам пришлось уехать из Бобруйска, поселились мы в Казани, на его родине. И здесь, в Татарии, я неожиданно для себя вскоре опять “встретилась” с белорусским поэтом.
Сначала на свой день рождения получила в подарок от родителей книжку – стихотворение Я. Купалы “Мальчик и летчик” с замечательными иллюстрациями (только недавно я нашла эту книгу в Интернете и узнала, что так красочно ее оформил художник Д.Хайкин, а перевод на русский язык сделал М. Исаковский). И отец сказал, что это мне на память о Белоруссии. К сожалению, книгу потом у меня “зачитали” мои подруги, но многие строчки из нее я припоминаю и сейчас:
Возьми меня, летчик отважный,
В полет по Советской стране;
Я смелый, и мне не однажды
Летать приходилось во сне.
Примерно тогда же, в начале 50-х годов (а может быть, чуть позднее), в Казанском драматическом театре имени Качалова вместе с родителями я увидела спектакль по веселой комедии Янки Купалы – «Павлинка”: так я узнала, что он еще и замечательный драматург.
Летом нас, городских школьников 5-7 – х классов, часто посылали в колхозы помогать убирать урожай. Обычно отправляли на высокий противоположный берег Волги, где были сады. Мы собирали ягоды, сливы и яблоки, вдоволь могли ими лакомиться, купались и отдыхали – это были своего рода летние трудовые лагеря.
Так наш школьный отряд оказался однажды в селе Печищи Верхнеуслонского района, что прямо напротив Казани. Гуляя как-то вечером по его улицам, мы остановились возле необычного высокого каменного сооружения. У его закрытых железных ворот сидел на скамейке пожилой человек – сторож. В ответ на наши расспросы он рассказал, что это старая, еще дореволюционная мельница, построенная купцом Оконишниковым. Но она действует и сейчас, а еще в ней есть комната, в которой во время войны жил очень известный человек, поэт из Белоруссии и депутат Верховного Совета. На наш вопрос, кто же это такой, он назвал имя Янки Купалы и сказал, что мы его, наверное, не знаем. Но тут я ответила, что знаю про этого поэта и даже могу наизусть прочитать его стихи. Мои одноклассники и этот человек очень были удивлены, когда я действительно прочитала “А кто там идет?” на белорусском языке.
После этого сторож предложил нам показать памятную комнату. Мы гуськом прошли на территорию мельницы, поднялись на второй этаж небольшого здания и увидели почти пустое помещение, где стояли только кровать, стол и этажерка. Тогда мы, конечно, не знали, что стоим на пороге будущего и единственного ныне в России мемориального музея Янки Купалы, открытие которого произошло только в 1975 году. Сегодня этот музей входит в состав Национального музея Республики Татарстан: он бережно сохраняется, и в нем проводятся не только экскурсии, но и музейно-педагогические занятия для школьников.
Второй раз я попала в Печищи уже как преподаватель Казанского университета со своими студентами: в составе фольклорной экспедиции мы собирали и записывали у старушек по русским селам и деревням Татарии различные жанры устного народного творчества.
И нам тогда посчастливилось познакомиться со старейшей жительницей села Анной Сергеевной Шароновой, которая хорошо знала Янку Купалу и его жену Владиславу Францевну Луцевич. Во время войны Анна Сергеевна работала учительницей начальных классов в Печищенской школе, куда часто приходила жена поэта, по образованию тоже педагог, и заменяла иногда заболевших учителей школы. Как-то после рассказов о том, почему и как в годы войны Янка Купала попал в Печищи (где пробыл с 13 ноября 1941 по 18 июня 1942 года), Анна Сергеевна повела нас на высокий волжский берег за мельницей. И показала “купаловскую” (как ее назвали в селе) скамью, где любил сидеть поэт, глядя на волжские дали и беседуя с местными жителями, которые его полюбили, особенно мужики (“вместе искурили не один кисет махорки”, по ее словам).
Позднее одна из местных поэтесс, Р. Козлова, написала о пребывании Янки Купалы в Печищах проникновенные стихи (к счастью, они сохранились у меня в одном из сборников автора):
Тебя земля Услонская согрела
И кров дала осенним, стылым днем.
И ты мечтал о родине любимой,
О Белоруссии, где твой остался дом.
И ты влюбился в волжские рассветы,
И пароходов длинные гудки,
В минуту грусти, сидя на скамейке,
Писал свои прекрасные стихи.
Еще до этого, студенткой университета мне довелось слушать лекции по белорусской литературе (тогда в учебный план филфака входило обязательное изучение одной из национальных литератур СССР) интересного человека и замечательного ученого, профессора А.Н.Вознесенского. В Казань он приехал еще в 1939 году, когда ему было разрешено вернуться из ссылки, стал заведующим нашей кафедры русской и зарубежной литературы. Еще живя в Минске, в 1927 году он защитил докторскую диссертацию “Поэмы Янки Купалы” (к сожалению, она до сих пор нигде не опубликована, хранится в архиве университета в Казани и ждет, очевидно, своего часа).
Александр Николаевич знакомил нас с биографией и творчеством многих белорусских писателей, особо выделив Янку Купалу. Он не раз рассказывал нам, как ему довелось близко общаться с поэтом в годы войны, во время его эвакуации. Сначала в январе 1942 года, когда Я.Купала приехал из Печищ для участия в Славянском антифашистском радиомитинге (где читал свое “Письмо Гитлеру”).Потом в марте того же года они встретились на сессии Академии Наук Белоруссии (она почти целиком была тогда эвакуирована в Казань), на которой Я.Купала выступил с докладом “Отечественная война и белорусская интеллигенция”. Узнали мы от нашего профессора и о многих просто человеческих качествах поэта: его скромности, некоторой замкнутости, так как он очень тосковал по родной земле, где в Минске, в оккупации осталась его мать:
Я от вас далеко… Но одним дышу я –
Только дома думкой днюю и ночую;
Знаю только пущи Беловежской гомон,
Знаю только реку – Неман с плотогоном.
Поведал он и о неожиданной смерти Я.Купалы в Москве в июне 1942 года, буквально накануне его 60-летия (тайна которой так и остается неразгаданной до сих пор, а подлинное свидетельство о смерти поэта хранится в архивах НКВД).
Гораздо позже, уже в 80 – 90 – е годы, я и сама читала в Казанском университете лекции по литературам народов СССР, в том числе и по белорусской литературе (о творчестве Янки Купалы и Якуба Коласа, М. Богдановича и В .Короткевича, А. Адамовича и В. Быкова – замечательных поэтах и писателей своей страны, ставших уже ее классиками).
Мне довелось в те годы побывать снова на белорусской земле: в 1981 году в составе туристического поезда посетить Минск (который я помнила весь в развалинах в 1945 году) и “огненную” Хатынь, этот беспримерный памятник бесчисленным жертвам, которые понес белорусский народ, как никто другой, в Великой Отечественной войне.
Привезла я тогда из Минска и два томика стихов белорусских поэтов Я.Купалы и Я.Коласа в замечательных переводах известных русских поэтов и переводчиков: М.Исаковского, В.Шефнера, И.Садофьева, А.Прокофьева, Э.Багрицкого, Вс.Рождественского, М.Голодного и др.
(К сожалению, сегодня сложно и трудно говорить о состоянии русско-белорусских взаимопереводов на современном этапе и в связи с новыми именами).
А Янка Купала был первым белорусским поэтом, которого стали переводить на русский язык. Сначала это был В. Брюсов (“На Купалье”, “По лесам как зацветали”), потом М.Горький, который перевел его программное произведение “А кто там идет?”, о чем поэт сам вспоминал позднее в стихотворении “Памяти Максима Горького”:
Но взором орлиным меня ты заметил,
Когда, как затерянный, жил я на свете,
И песню мою, услыхав, похвалил.
О, как же тогда я обрадован был!
Сам Янка Купала тоже много занимался переводами с русского и других языков. Сегодня, когда мне приходится читать учителям лекции по литературе, я обязательно обращаю внимание на перевод как самый важный и главный способ взаимодействия литератур и народов.
Так, представляя “Слово о полку Игореве” как памятник всех трех восточных славян и говоря о его переводах на другие языки, называю, в первую очередь, имя Я.Купалы (он сделал прозаический перевод “Слова”). Далее говорю и о сделанном им переводе поэмы А.Пушкина “Медный всадник”.
При анализе поэмы “Железная дорога” останавливаюсь на удивительной перекличке двух поэтов: Н. Некрасов создает яркий образ “изможденного лихорадкою, высокорослого, больного белоруса”, который “трудно свой хлеб добывал”, а герой стихотворения Я.Купалы “Мужик” говорит о себе: “Трудом свой хлеб я добываю… Ведь я мужик, дурной мужик”. Сходные мотивы можно также найти в некрасовской “Несжатой полосе” и в произведении “Как я полем иду” Янки Купалы с их образами – символами колосьев и гнетущей тоски мужика. Наверное, неслучайно Я.Купала сделал переводы ряда стихотворений этого русского автора на язык белорусов: оба они были поэтами народными, крестьянскими.
И не без влияния, думается, работы над переводами басен И.Крылова сам Я.Купала тоже обратился к этому жанру и написал несколько оригинальных басен (“Селянин и конь”, “Свинопас и свиристель”, “Пчелы и трутни” и др.).
Во время работы во Вьетнаме в качестве преподавателя русской литературы в начале 80- х годов мне довелось выступить в качестве консультанта вьетнамских писателей и поэтов, которые тогда много переводили советскую литературу, особенно о войне (что было им созвучно). Они начали переводить, в первую очередь, белорусских авторов: стихи Я.Купалы и Я.Коласа, обращенные к партизанам, и повести В. Быкова.
Несомненно, что заслуги Янки Купалы как зачинателя белорусской литературы (он выступил почти во всех ее жанрах: поэзии, драматургии, публицистике, лиро-эпике), белорусского литературного языка, одного их первых литературных академиков, народного депутата и общественного деятеля навсегда останутся в истории Белоруссии.
Известный современный белорусский критик и переводчик В.Рогойша недаром назвал Купалу “первой вершиной белорусского Эльбруса поэзии” в предисловии к своей книге “Мой Треглав”, посвященной Я.Купале, Я.Коласу и М.Богдановичу.
Тем печальнее видеть, что сегодня творчество поэта подчас подвергается неожиданной и незаслуженной критике как, якобы, примитивное, исключительно просоветское и “просталинское”, а сам он объявляется лишенным истинного художественного таланта и потому противостоящим современной белорусским авторам, – недавно мне довелось познакомиться с подобными мнениями о Я.Купале и Я.Коласе в критике на русском и белорусском языках. Сам Янка Купала никогда не принимал участия ни в каких литературных группировках и всегда стоял за то, что в литературе нужно “много поэтов, хороших и разных”, говоря словами В. Маяковского:
Привет вам, вольные поэты,
Народов братских дружный хор!
В противовес конъюнктурному (в духе современного нигилизма) мнению хотелось бы отметить одну, на мой взгляд, значительную черту поэзии Купалы именно как истинно большого художника слова: его ярко выраженное лирическое начало поэта романтического мировосприятия и мировидения, что идет еще от общеславянского нашего художественного корня. Отсюда в его произведениях такие необычные образы, как “дум высоких цветок», “раздолье звездной дали”, жница – “в золотой короне из колосьев царица”, “очи солнца”, “живой огнецвет”, тяготение к поэтической народной образности (фольклор изначально романтичен), народным преданиям, легендам и сказаниям (отсюда сюжеты большинства его поэм: “Курган”, “Сердце льва”, “Сон на кургане” и др.).
Да и свой псевдоним Иван Доменикович Луцевич тоже взял из названия славянского народного языческого еще праздника Ивана Купалы (по-белорусски Янки Купалы).
Если стихи социального плана, посвященные тяжелому положению родного народа, всей Беларуси, у него чаще всего звучат в трагическом и скорбном ключе (“Плачут мои песни”, – говорил сам поэт в дореволюционные годы), но в то же время полны призывного пафоса подняться на борьбу за волю для “милого края, сторонки родной”:
За правду, за счастье, за лучшую долю
Вставай, мой товарищ, стеной!
Чтоб с кривдой сразиться, чтоб воли добиться,
Отвага пусть будет с тобой! –
то лирика пейзажная и любовная всегда светла, глубоко проникновенна и окрашена в романтические тона:
Солнышко скрылося, тень опустилася,
Даль сенокоса – в тумане…
Выйди, дивчинка, выйди, голубка,
В садик ко мне на свиданье.
А более прекрасного произведения (и не только у Я.Купалы) о счастливой семейной жизни молодоженов, чем его поэма “Она и я”, пожалуй, в литературе трудно назвать. Всем хорошо известно начало романа Л.Толстого “Анна Каренина”: “Все счастливые семьи похожи друг на друга”. Потому, наверное, так редко в художественной литературе и можно найти изображение лада и счастья семейной жизни. А Я.Купале это прекрасно удалось показать.
Поэма его, хотя и посвящена изображению крестьянской семьи, ее будней и особого житейского уклада (тут и сев, и пахота, и выгон в поле скотины, и косьба на лугу, и ручное ткачество, и беление полотна), исполнена необыкновенного, я бы сказала, изящества, такта и поэтичности в передаче любовных чувств и переживаний героев, их взаимопонимания в совместном труде (“С утра я выгон городил, она полола грядки” – “вместе рвем цветы, она венок плетет”) и умения увидеть за прозой жизни ее поэтические стороны, красоту окружающего мира: приход весны (“Вставай, вставай, мое ты солнышко! Золотострунная звенит весна”), цветение яблоневого сада (“Раем на земле нам показался сад, Я в саду – Адам, она в нем – Ева”), луговое разнотравье (“Горят колючники, румянки, погремки, Синих колокольчиков чуть слышен перезвон”).
Поэт действительно любовь прославил “песней этой”: она “огнем высоким душу озарила и напоила силою живой” его героев, “руки им соединив навеки” “в совместный путь сквозь горы, долы, реки. До самого заката – навсегда”.
Вот таким и остается в моей душе по сей день замечательный белорусский поэт Янка Купала!
Ида Андреева,
к.ф.н.