Художественное мышление Ксении Колышевской сосредоточено на психологизме, требующем сюжетного решения. Даже метафоры, живописующие материальный мир, вырастают в ее рассказах их психологизма. К примеру: «Она была высокая и угловатая, словно наскоро вырезанная кукла из деревянного бруска, всегда облаченная в черные прямые брюки, подчеркивающие деревянность фигуры. Может она задеревенела от не проходящей обиды, которая слоем коры обрастала вокруг нее, пока не лишила человеческой подвижности?»
В основе авторского взгляда – эмпатия. Это не свойственно лирическим поэтам, которые по роду занятий сосредоточены на своем индивидуальном переживании. И это чаще всего не свойственно молодым авторам, которые нередко сконцентрированы на себе просто в силу возраста. А Колышевская – молодой, начинающий прозаик. Потенциал для творческого развития на стезе психологической прозы у нее несомненный. Рассказы начинающих авторов часто растут из умозрительного простраивания сюжетных схем, у Колышевской все начинается с жизненной фактуры, наблюдения за человеком (правда, структурности, на мой взгляд, не хватает, но это дело наживное).
В рассказах «Лучик», «Ученица», «Томагавк», «Возвращение» можно увидеть общий мотив – герой взрослеет через испытание. При этом взрослеет, кого-то пожалев – это непременное условие становление героя.
Рассказ «Ученица», напоминает распутинские «Уроки французского» наоборот – учительница со специфическими взглядами на жизнь и педагогическими методами чуть было не искалечила психику ребенка, пытаясь научить его дружить. Но в этом рассказе ученица смогла пожалеть свою учительницу, и через это вырасти, преодолеть ситуацию. Сходный момент есть в рассказе «Возвращение», где героиня в финале просит прощения у отца, который ушел из семьи. Она смогла почувствовать себя не обиженной и брошенной, а как бы взять ответственность за старшего, совершившего ошибку.
Изначально во всех этих рассказах герои Колышевской – мягкие, слабые, подверженные внешнему влиянию. Это жертвы, а не субъекты действия. Однако из мягкости и податливости возникает совершенно новое понимание ситуации – герой-жертва, переживая собственную травму, открывает в себе любовь-жалость к своему супостату (нечто подобное можно увидеть в финале повести Санаева «Похороните меня за плинтусом»).
Способность пожалеть ставит героя-жертву выше агрессора. Выше самой ситуации, в которой происходит конфликт. Герой, внешне, казалось бы, терпящий поражение, оказывается «над схваткой», над эгоистическими страстями и самолюбием, амбициями и страхом – над страшным миром. Побеждая свой эгоизм, жалея других, герои переламывают ситуацию. Победа над внешним злом проявляется в том, что даже творящего зло можно пожалеть, а через это спасти. Это традиционный для русской реалистической прозы взгляд – разносторонний, не терпящий деления на чёрное и белое. Гуманистический взгляд.