27 января — День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады
10 ноября 2020 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Мозалевой (Яроповец) Гани Дмитриевны, легендарной женщины, одной из немногих девушек-лесорубов Южной Самарки, уцелевшей после фашистского артобстрела 23 августа 1942 года.
Тётя Ганя, как называли её мы, всеволожцы, проживала на Мельничном Ручье, сначала на улице Пушкинской, в доме, построенном после войны вместе с мужем Мозалевым Алексеем Сергеевичем, а затем на улице Лубянская.
Всю жизнь Ганя Дмитриевна была верна памяти своих подружек, погибших на лесозаготовках в Южной Самарке, и с болью в сердце рассказывала, как долго и безуспешно искала тётю Зину, маму своей погибшей подруги Маши Семёновой, чтобы обнять её и «ещё раз горючими слезами оплакать свою подругу». «Подруга моя и сейчас стоит передо мной как живая. Не могу забыть, как она мечтала иметь семью и свой дом – непременно большой и просторный. Часто говорила: «Мы с Колей такую свадьбу устроим! И всех вас пригласим!» Коля Привалов был военным, его часть стояла в Южной Самарке, и он со своими товарищами часто приходил к «девушкам – лесорубкам» послушать пластинки. У каждой девушки была своя любимая песня. По вечерам они открывали «своё сокровище» патефон, слушали песни довоенных лет и забывали на время о войне. Маша Семёнова просила поставить «Пой Андрюша!» в исполнении Клавдии Шульженко, Надя Чеснокова – «Амурские волны!», Лида Павлова – «Выхожу одна я на балкон…», Ганя Яроповец любила «Брызги шампанского» и «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось». А ещё девчонки шутили и, хохоча, пели песни-частушки, которые сами же и придумали на лесозаготовках.
Пели девушки о том, о чём мечтали: о доме, о хлебе, о том, что бы скорее закончилась война и суровая изнурительная, совсем не женская работа.
Ганя Дмитриевна родилась в селе Степок, Андрушевского района, Киевской области в 1920 году в семье крестьян. Уже в середине 20-х годов в Украине началась насильственная коллективизация, которая сопровождалась репрессиями по отношению к тем, кто не хотел вступать в колхозы и сдавать большевикам излишки сельскохозяйственной продукции. Многие крестьяне покидали свои дома и переезжали в РСФСР на стабильно работавшие по тем временам предприятия. Так в 1927 году в Невской Дубровке поселилась семья Яроповец. После смерти мамы, Ганя Яроповец попала в детский дом г. Ленинграда и воспитывалась там до 1931 года, пока её не забрали старшие брат и сестра – Николай и Оля. После окончания 5 класса средней школы, Ганя поступила в ФЗУ и на Дубровский целюлозно-бумажный комбинат имени Ленина. «По малолетству мне приходилось работать по 4 часа, но за это время я умудрялась перевыполнять взрослую норму на сортировке бумаги и меня начали называть стахановкой, говорили, что у меня быстрые руки и зоркие глаза. После окончания ФЗУ мне поручили более сложную и ответственную работу сеточницы».
В августе 1941 года, все рабочие комбината стали готовиться к эвакуации, начался исход населения из посёлка Невская Дубровка. Ганя Яроповец, Лида Павлова, Полина Иванова и Маша Семёнова отправились в Колтушский сельсовет, где и были определены на работы по рытью окопов в районе Пороховых. Это была тяжёлая физическая работа – в день нужно было вырыть окоп 1,8 метра глубиной и 2 метра длиной. За это давали 500 грамм хлеба и обед после работы. Не редко девушки работали под обстрелом, а фашисты ещё и листовки им сбрасывали в окопы с издевательским текстом: «Дамочки, не копайте ямочки! Придут наши таночки, зароют ваши ямочки. Переходите к нам».
В конце октября 1941 года похолодало, и девушек отправили на лесозаготовки – блокадному Ленинграду нужно было топливо. Лозунг «Твой долг – дать дрова Ленинграду» все восприняли как комсомольское поручение, ведь положение блокадного Ленинграда могли спасти только лесозаготовки и торфозаготовки в прифронтовой полосе – Всеволожском районе. Юные всеволожцы, среди которых было много подростков, отправились в усадьбу Зиновьево, располагавшуюся в Невском лесопарке. Именно здесь в 1932 году открылось первое в СССР Лесопарковое хозяйство, а во время войны расположилась контора Невского механизированного лесопункта. «На следующий день директор лесопункта отправил нас в Южную Самарку на лесозаготовки. Дали нам лошадь и возчика Петьку Андреева. Мы оказались первыми лесозаготовителями и заселялись в ещё совсем пустой барак. Вскоре стали прибывать люди из Ленинграда, и численность лесорубов достигла 500 человек. Были построены дополнительные бараки, магазин, столовая, баня. Это было целое лесозаготовительное поселение со своей непростой жизнью. В столовую мы сдавали свои продуктовые карточки, оставляя только карточки на хлеб и на сахар. За выполнение нормы нам добавляли по 125 граммов хлеба, и мы все стремились выполнить эту непосильную норму – 2,5 кубометров в смену. Заготовка леса шла в очень тяжёлых условиях. Нормальных дорог не было, не хватало транспорта, инструментов, механизмов. Все были ужасно истощены, не было тёплой одежды и обуви, поэтому лесорубы умирали от голода, болезней и увечий. Значительно позже, зимой нам выдали телогрейки, ватные брюки и ботинки. Не смотря на это, на работу шли весело, кто пел, кто вслух подсчитывал, сколько он сегодня спилит деревьев и какой задел сделает на завтра. Утром после отдыха и скудного завтрака, настроение было бодрое. Но с работы шли медленно и молча, потому что мы страшно уставали и ужина нам не полагалось. Покушать могли только то, что бережно сохранили с утра, как правило, это был маленький кусочек хлеба». Лучковая пила была самой ценной принадлежностью лесоруба и её берегли, как зеницу ока. Свою пилу тётя Ганя берегла долгие годы и частенько пользовалась ею в хозяйстве, а в 2004 году передала её в музей «Дорога Победы» на железнодорожной станции «Петрокрепость». Так и хранится она там, в витрине, как ценный экспонат тех далёких военных времён.
Невским механизированным лесопунктом, который заготавливал лес на правом берегу Невы, в Южной Самарке и Овцино, руководил Ершов Иван Семёнович, человек редкой судьбы, морской пехотинец, воевавший на Невском Пятачке. После тяжёлого ранения в голову, он целый месяц находился в госпитале, а затем его направили руководить лесозаготовками, так как по профессии он был лесничим. Среди лесорубов проводилась большая идеологическая работа, и они отчётливо понимали, что их труд имеет большое значение для обороны Ленинграда, поэтому работали до изнеможения. В марте 1942 года лесорубы получали уже по 500 граммов хлеба в день и по 40 граммов крупы. Что бы быстрее поправить здоровье рабочих, ликвидировать цингу, в столовой в обязательном порядке перед обедом выдавали по 200 граммов свежего напитка из хвои, содержащего витамин С. Южная Самарка находилась в прифронтовой полосе и поставки топлива постоянно росли. В июле-августе 1942 года коллективу Невского механизированного лесопункта, первому в стране из лесозаготовительных предприятий, дважды вручалось переходящее Красное знамя Государственного комитета обороны с вручением денежной премии. Знамя лесорубам вручал Герой Советского Союза, легендарный лётчик-торпедоносец полковник Евгений Николаевич Преображенский. В это время несколько эскадрилий 1 Гвардейского минно-торпедного полка базировались на аэродроме Углово.
«Вечером 23 августа 1942 года, – вспоминает в своих мемуарах Ершов И. С., – после вручения знамени в конторе, располагавшейся в Невском лесопарке, куда прибыло около 400 передовиков, произошло трагическое событие. Когда люди возвращались в посёлок Южная Самарка, фашисты открыли артиллерийский обстрел с левого берега. В результате пострадало 70 человек, 12 из которых были убиты». Среди пострадавших была и Ганя Яроповец. Упав на землю, она закрыла голову руками и лежала, пока не закончился артобстрел, а когда очнулась, всё лицо было залито кровью, но ей очень повезло – осколком оторвало часть уха и повредило пальцы. Среди убитых была и её подруга Маша Семёнова, похороненная в братской могиле Южной Самарки, в том месте, где установлен памятник девушкам-лесорубам. В тот день фашисты основательно разбомбили лесозаготовительный пункт. После этого Ганя Дмитриевна возила на лошадях воду для столовой, заваривала хвою и раздавала всем целебный напиток, а затем её перевели работать в столовую. «В 1944 году нас расформировали по разным лесопунктам. Меня направили на станцию Радофимники в Тосненский район. Там я познакомилась со своим будущим мужем, танкистом Мозалевым Алексеем Сергеевичем. Мы поженились, и работали вместе в Лесогорском районе на Карельском перешейке, а в 1948 году обосновались на станции Всеволожская».
Ганя Дмитриевна награждена медалями «За оборону Ленинграда, «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «Ветеран труда». Каждый год 23 августа она со своими боевыми подругами отправлялась к памятнику девушкам лесорубам, возвращаясь в воспоминаниях в тяжёлые военные годы своей юности. А вернувшись, шла в школу, в техникум, что бы поведать молодёжи о блокаде и самоотверженном труде их ровесников, что бы помнили, что бы не забывали… Весёлая, никогда не унывающая, она до последних дней участвовала в военно-патриотических мероприятиях Всеволожского района. В возрасте 88 лет, приехав на празднование 90-летия комсомола, самостоятельно поднялась на сцену под бурные аплодисменты и шутила, когда ей вручали Диплом главы муниципального образования города Всеволожска. Такой её, комсомолку 30 – 40-х годов, запомнили все, кто был в этом зале.
За огромный вклад в дело сохранения Ленинграда от вражеского порабощения во время Великой Отечественной войны, за самоотверженность и трудовые подвиги, за большую общественную деятельность и активную гражданскую позицию, Мозалева Г. Д. награждена Дипломом Золотой книги Санкт-Петербурга.
Умерла тётя Ганя 15 сентября 2014 года в возрасте 94 лет на руках у своей верной подруги и соседки Ефимовой Анны Степановны и похоронена рядом с мужем на втором Всеволожском кладбище.
Ирина Гуреева-Дорошенко,
председатель правления
Всеволожского историко-краеведческого
объединения «Русское наследие».
При подготовке материала использованы воспоминания Мозалевой Г.Д. 1984 г . и Ершова И.С. 1982 г.