Понятие «женская проза» связано прежде всего со статусом женщины в обществе и зависит от отношения мужчины к женщине – в частности от отношения мужчины-писателя к женщине-писательнице.
В условиях российской действительности начала XIX века проблема освобождения женщин нашла достойное отражение на страницах журналов, работ по юриспруденции, в творчестве беллетристов и философов. В это время насчитывалось в литературе около тридцати женских имён. И только некоторые из них известны широкому кругу читателей: А. Бунина, К. Павлова, Е. Ростопчина, З. Волконская.
А сколько вошло в литературу выпускниц Институтов благородных девиц ! А позже выпускниц Бестужевских курсов!.. Но большинство имён писательниц начала – середины XIX века известны узкому кругу специалистов.
Первая половина XIX столетия была в России временем расцвета женской литературы. Критики охотно обсуждали вопросы о том, должна ли писать женщина, и если должна, какова область, в которой женское дарование может развернуться во всей своей силе. В середине века положение значительно изменилось. Романтизм, пришедший на смену сентиментализма, усилил интерес к отдельной человеческой личности, в том числе и к женщине. Писательницы уже не пользовались прежним покровительством со стороны авторов-мужчин, и вообще отношение к женской литературе становится далёким от снисходительности.
Одну из причин подобного охлаждения писателей и критиков к женскому творчеству можно считать таковой – женская литература начала являть значительную конкуренцию мужской. Интересно отметить, что отрицание её было на редкость единодушным. Среди гонителей женского творчества были Белинский и Булгарин… И под давлением авторитетов к началу 1860-х годов женское «Я» утрачивает присущее ему своеобразие. Женщины даже стали скрываться под мужскими псевдонимами или обращаться к другому миру – к культуре, например, Древнего Востока и делали это мастерски. Анне Мар великолепно удался мужской тип сверх-героя. Далеко не каждый мужчина-писатель мог посоревноваться с ней. Можно ли было мужчине-писателю остаться холодно-равнодушным, если перед ним оказывалось нечто большее, чем просто индивидуальная манера письма – иное восприятие, другая логика, таинственный, неповторимый, недоступный мир.
Но общество всегда стремилось контролировать женщину. Осуществлялось и осуществляется это через манипулирование, в первую очередь, через комплекс вины – религиозный, гендерный комплекс вины.
Женская проза в целом даёт обширный художественный материал для изучения механизмов формирования и условий существования этого социально-психологического феномена «гендерной вины». Сложное современное понятие интуитивно описывалось многими писательницами, но уже с конца XIX – начала XX веков. А что сегодня? О чём и как пишет женщина, если она пишет не детективы?
* * *
С большим интересом я познакомилась с творчеством Натальи Викторовны Советной.
Истории, объединённые прозаиком в книгу под названием «Два поклона» (Минск: Белорусская Православная Церковь, 2015. 167с., с ил.), безусловно, хорошо продуманный замысел. В его основе лежит очень конкретное: зримое человеческое лицо, село, город, родные улицы героев, чем-то поразивший предмет и чудеса бытия нашего.
Это хорошая, а точнее мудрая книга для молодого поколения православной страны с элементами педагогического дидактизма.
Имея превосходное образование и писательский талант, Наталья Викторовна ведёт психологическое исследование, изучает и оценивает поступки людей, стремится глубоко познать человеческие души, призывает это делать читателя, но не морализирует. Она точно определила своих героев во времени и создала в каждом рассказе предельно ясную и экономную конструкцию несмотря на сложность замысла. Наталья Советная хороший знаток народного быта и языка. И поэтому событийная развязка не теряет своё исключительное значение.
Писательница выделяет в каждом рассказе опорные точки, вокруг которых завязывается замысел всей книги рассказов. Дар автора самобытный, огранённый изяществом собственной мысли, удивительной наблюдательностью, нередко неожиданным взглядом, она и пишет: «Дело-то серьёзное. Жизненное».
В рассказе «Еменка» (слово-то такое мало кто знает) повествуется о самом простом, жизненном: «В этом году дал Бог погоду. Да и Нюра постаралась. Осенью навоза привезти договорилась, вместе со Стёпкой торф в вёдрах на песчаное место наносила. Весной земля пуховая была. Любо-дорого запустить руку…»
Вот из рассказа «Всех скорбящих радость»: «Дуняша обмыла вымя тёплой водой, осушила мягким полотенцем, подставила чистое ведро и брызнула первой молочной струёй в лица дочурок. Они весело взвизгнули, Дуня засмеялась, а потом все притихли, слушая, как размеренная белая музыка звучит в старенькой доёнке...»
А красоту окружающего нас мира писательница передаёт ликуя: «Кипела весна, бабочки грелись в ласковых солнечных лучах, за нетерпеливыми жёлтыми головками мать-и-мачехи выскочила на свет всякая зелень. Земля зрела, готовилась принять первые зёрна.»
Или: «Где ещё найдёшь такое озеро со спокойной глубоко-синей водой, раздольно разливавшейся между высокими холмами, на которых весело толпятся молоденькие тонкие берёзки, за ними тяжело густеют мохнатые разлапистые ели, поблёскивают на солнце золотистой чешуёй прозрачно-зелёные сосны. А на полянах такие высокие-высокие травы, что войдёшь в них, и уже никто не видит тебя, да и ты никого и ничего уже не видишь, только голубое небо над головой и дрожащий от зноя воздух...» («Тайна исцеления бабушки Улиты»).
Как?! На мой взгляд – замечательно!
Православная тема в творчестве писателей стала модной и не каждому «перелицованному» писателю веришь, а вот Наталье Советной веришь – веришь в искренность её веры и соответственно в чудеса божественного происхождения, случившиеся с героями её рассказов: «Тайна исцеления бабушки Улиты», «Ангел», «Два поклона», «Всех скорбящих радость»… Тема эта деликатная, интимная, и писательница, имеющая огромный жизненный и профессиональный, опыт с ней успешно справляется. Без пережитого, выстраданного писательский талант не имеет ценности.
В рассказе «Платёж» коснулась писательница и очень интимной, трагической жизненной ситуации в судьбе многих женщин: » Доктор удивлённо хмыкнул: срок большой, на много превышающий указанный в направлении. Но было уже поздно. Сам виноват, что не обратил внимания на дату, не перепроверил. Громко, чётко, словно для протокола стал фиксировать:
– Головка… Глазки… Голубенькие…
– Что?! – она не могла понять, о чём, о ком говорит доктор.
– Кажется мальчик… Был… – продолжал врач.
Что он испытывал сам, выгребая по частям крохотное тельце, в котором всего минуту назад билось живое сердце?
– Рука… Ножка…
Иногда, закрываясь в ванной, под шум воды Галя обхватывала голову ладонями: » Что я наделала-а-а?»
Вот такой есть жизненный сюжет в рассказе – не каждая женщина-писательница возьмётся это пережить со своей героиней с трагической судьбой. А сколько их этих судеб?!
Хотя среди нас есть ещё писательница, отважившаяся взяться за эту тему в большой повести «Оставаясь жить» – это Лариса Ратич.
Очень важно быть в искусстве правдивым, искренним в большом и малом, в общем замысле и в деталях. Это я нахожу в творчестве Натальи Советной, в частности, в её книге «Пучок травы» (СПб, 2015. – 280 с.).
Короткие повести первой части книги (вторая часть собрала очерки, посвященные военному времени) временными рамками не ограничены – это и довоенное время, и военное, и послевоенное. События разворачиваются в основном в сельской местности, в Белоруссии. Автор легко переходит из современности через воспоминания героев рассказов во времена немецкой оккупации. Диву даёшься, как выживали деревенские женщины, растили детей, работали в огородах, сохраняли скот, птицу и ещё помогали партизанам, рискуя жизнью, бок о бок живя с предателями-полицаями.
И это не простой репортёрский пересказ или очерк – это художественные произведения – эмоциональные, глубокие, захватывающие, вызывающие и чувство сострадания, и чувство благодарности автору, взявшемуся за такую сложную тему о давнем времени – писательница ведь после войны родилась. А рассказывает так, как будто сама всё это пережила.
Удивляет знание деревенской жизни простых людей, мудрых, добрых, отзывчивых, совестливых. Одновременно с их образами в книге мастерски выписаны безжалостные полицаи-стяжатели, запечатлённые в памяти прототипов героев рассказов.
Читала я внимательно и, наконец, дошла до слов, вынесенных на обложку книги «Пучок травы». Признаюсь, была потрясена – уж конечно никак не могла в столь простом названии предположить такой трагический подтекст. Героиня главы с таким же названием посетила в качестве туристки Германию и вот что она узнала, что пережила: «Арман, шеф Дома профсоюзов, бывший узник концлагеря, коммунист, оказался гостеприимным хозяином. <…> Звучала живая музыка – трио задорно исполняло «Калинку», «Катюшу», «Барыню», а когда заиграли «Подмосковные вечера», Арман подхватил Инну и закружил в вальсе. Её пальцы сквозь ткань вдруг ощутили…
– Не пугайтесь, – улыбнулся Арман, – это печать концлагеря. На моей спине звезда. <…> Завтра вы посетите Бухенвальд.<…> В музее вам покажут, абажуры, картины… Да, те самые, из человеческой кожи. Увидите камеры пыток. <…> Попробуйте на горе Этерсберг, где был лагерь, вырвать из земли пучок травы – на корнях увидите крупинки человеческих костей…».
Всё более и более удивляли меня рассказы о «Деле-то серьёзном. Жизненном.»
До чего додумалась героиня произведения «Схованки»: «Зачерпнула жестянкой навозную жижу, плеснула на поросёнка и прямо рукой стала щедро размазывать её по спине, бокам, даже уши вымазала. Фрицы грязь не любили. Брезговали. А полицаи своим господам подражали, тоже нос воротили. Обмыла руки в корыте, что стояло под стрехой с дождевой водой на донышке.»
Но жизнь продолжается и во время войны, и Наталья Викторовна сопровождает короткие главы лирическими зарисовками – они рассыпаны на страницах книги. Н.Советная ведь и поэтесса: «Прасковья приближалась к дому с коромыслом на плечах, привычно несла полные вёдра с колодезной водой, в которой покачивались лёгкие облака, растворялось июньское небо».
Безусловно, многое во взрослую писательскую жизнь писательница взяла из своего детства. Оно наделило её удивительным ассоциативным миром: «У дома Ципочки, вдоль забора, буйствовала трава, пахло влагой – неподалёку был родник. Он и сейчас по-прежнему рвётся из-под земли настойчивым ручейком, пробивает асфальт, огибает бетонные заграждения, спешит вниз, туда, где двадцать лет назад вольготились лопухи, калужницы, осоковые кочки, шоколадными шишками тянулся вверх красавец-рогоз, доверчивые аисты по-хозяйски степенно прогуливались в поисках лупоглазых лягушек. <…>
Пульсирует родниками сила земли, переплетаются прозрачные струи… Прокладывает путь ключевая вода к обмелевшей Горожанке, чтобы по законам любви напоить ослабевшую речку живительными водами.
Людская память, пробиваясь сквозь годы, живёт, чтобы напитать спасительной мудростью наших детей и внуков, напоить целительной влагой русло истории.»
Этими словами писательница Наталья Советная обосновала и свою значимость в литературном процессе, стараясь «напоить целительной влагой русло истории». И делает она это профессионально, талантливо. Я бы назвала её прозу «деревенской», т.е. той, которая сегодня может сыграть решающую роль в сохранении национальной: русской, белорусской, украинской культуры, – родственных языков, народного колорита. И то, что это делает писательница-женщина показательно.
Творческих Вам успехов, Наталья Викторовна! А как насчёт романа?
Надежда Перова,
член Союза писателей России, г. Санкт-Петербург